Посреди большого села, на обширном лугу, или площади, на которой разгуливали овцы и резвились ребятишки, стояла ветхая деревянная церковь
с высокой колокольнею. У дверей ее, на одной из ступеней поросшей травою лестницы, сидел старик лет восьмидесяти, в зеленом сюртуке с красным воротником, обшитым позументом; с полдюжины медалей, различных форм и величины, покрывали грудь его. Он разговаривал с молодым человеком, который стоял перед ним и по наряду своему, казалось, принадлежал к духовному званию.
Неточные совпадения
Анархия началась
с того, что глуповцы собрались вокруг
колокольни и сбросили
с раската [Раска́т — крепостной вал или
высокая насыпь
с помостом.] двух граждан: Степку да Ивашку.
Монастырь, куда они шли, был старинный и небогатый. Со всех сторон его окружала
высокая, толстая каменная стена,
с следами бойниц и
с четырьмя башнями по углам. Огромные железные ворота,
с изображением из жести двух архангелов, были почти всегда заперты и входили в небольшую калиточку. Два храма, один
с колокольней, а другой только церковь, стоявшие посредине монастырской площадки, были тоже старинной архитектуры. К стене примыкали небольшие и довольно ветхие кельи для братии и другие прислуги.
С горизонтом сливался он в полукруглой раме, над которой не возвышалось ни деревца, ни облака, и только посредине прорезывалась
высокая дальнего села
колокольня.
Хотя в 1612 году великолепная церковь святого Сергия, высочайшая в России
колокольня, две башни прекрасной готической архитектуры и много других зданий не существовали еще в Троицкой лавре, но
высокие стены, восемь огромных башен, соборы: Троицкий,
с позлащенною кровлею, и Успенский,
с пятью главами, четыре другие церкви, обширные монастырские строения, многолюдный посад, большие сады, тенистые рощи, светлые пруды, гористое живописное местоположение — все пленяло взоры путешественника, все поселяло в душе его непреодолимое желание посвятить несколько часов уединенной молитве и поклониться смиренному гробу основателя этой святой и знаменитой обители.
Этот клочок земли, окруженный
с трех сторон морем и покрытый зеленеющими садами, посреди которых мелькают красивые деревенские усадьбы, походит
с первого взгляда на узорчатую ленту, которая, как будто бы опоясывая весь залив и становясь час от часу бледнее, исчезает наконец из глаз, сливаясь вдали
с туманным горизонтом, на краю которого белеются
высокие колокольни прусского городка Пилау.
Когда слухи об этом дошли до Киева и богослов Халява услышал наконец о такой участи философа Хомы, то предался целый час раздумью.
С ним в продолжение того времени произошли большие перемены. Счастие ему улыбнулось: по окончании курса наук его сделали звонарем самой
высокой колокольни, и он всегда почти являлся
с разбитым носом, потому что деревянная лестница на
колокольню была чрезвычайно безалаберно сделана.
Но вот и липы кончились; я прошел мимо белого дома
с террасой и
с мезонином, и передо мною неожиданно развернулся вид на барский двор и на широкий пруд
с купальней,
с толпой зеленых ив,
с деревней на том берегу,
с высокой узкой
колокольней, на которой горел крест, отражая в себе заходившее солнце.
Ему отзывались другие
колокольни: сипло, точно простуженный архиерейский бас, вякал надтреснутый колокол у Никиты Мученика; глухим, коротким, беззвучным рыданием отвечали
с Николы на Выселках, а в женском монастыре за речкой знаменитый «серебряный» колокол стонал и плакался
высокой, чистой, певучей нотой.
Высокая, обширная паперть, вдоль северной стены крытые переходы, церковные подклеты, маленькие, высоко прорубленные окна, полусгнившая деревянная черепица на покачнувшейся главе, склонившаяся набок
колокольня с выросшей на ней рябинкой, обильно поросшая ягелем крыша — все говорит, что не первое столетие стоит свибловская церковь, но никому в голову еще не приходило хоть маленько поправить ее.
Вот на
колокольне Василия Великого вспыхнул пожаром красный бенгальский огонь и багровым заревом лег на черную реку; И во всех концах горизонта начали зажигаться красные и голубые огни, и еще темнее стала великая ночь. А звуки все лились. Они падали
с неба и поднимались со дна реки, бились, как испуганные голуби, о
высокую черную насыпь и летели ввысь свободные, легкие, торжествующие. И Алексею Степановичу чудилось, что душа его такой же звук, и было страшно, что не выдержит тело ее свободного полета.
Возок поднялся на пригорок — и перед Хвалынцевым в версте расстояния развернулись то скученные, то широко разбросанные группы серых изб, сараи, амбары, овины и бани. Там и сям, над этими группами, поднимались силуэты обнаженных деревьев и белелась каменная церковь
с высокой пирамидальной
колокольней. Это было село
Высокие Снежки.
И вдруг выросла перед глазами белая зубчатая стена, а за нею
высокая колокольня, вся залитая светом, и рядом
с ней пять больших, золотых, блестящих глав, — это Панкратиевский монастырь, в котором жил преосвященный Петр.
Церкви старинные, каменные, большие, иконостасы золоченой резьбы, иконы в серебряных окладах
с драгоценными камнями и жемчугами,
колокольня высокая, колоколов десятков до трех, большой — в две тысячи пуд, риз парчовых, глазетовых, бархатных, дородоровых множество, погреба полнехоньки винами и запасами, конюшни — конями доброезжими, скотный двор — коровами холмогорскими, птичный — курами, гусями, утками, цесарками.
Колокольня церкви Иоанна Лествичника была в описываемое нами время колоссальным сооружением московского Кремля и на далекое расстояние бросалась в глаза, высясь над низкими лачужками. Впрочем, чем ближе путник приближался к Кремлю, тем лучше, красивее и
выше попадались хоромы, двухэтажные терема
с узенькими оконцами из мелких цветных стеклышек, вышки
с припорками вместо балконов, для голубей, обращенными во двор, и густые сады.